Читки в «Ильхоме»: только для тех, кому театр не праздник, а обыденность
Скучно-прекрасно-странно, своеобразно-харизматично-невыносимо — вы прослушали краткое описание шести постановок. Какие-то несли радость, другие — страдания. Одна зрительница даже не выдержала и начала ругаться посреди спектакля.
С 10 по 12 октября в «Ильхоме» проходил Фестиваль драматургической лаборатории DramaLab. Участники из Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана представили написанные ими в рамках проекта пьесы. Три вечера — по три пьесы в каждом.
Читки категорически не подходят людям, которые идут в театр, как на праздник. Брать билеты на постановки такого формата можно только из любопытства и желания попробовать новое, непривычное. И, конечно, не стоит посреди спектакля в голос ругать театр за наличие обсценной лексики, как сделала одна зрительница. Современная драматургия, знаете ли.
«Открытый космос»
Перед нами типичная среднеазиатская семья: уставшая от невнимания жена, муж-трудоголик, свекровь-деспот, сводные братья — один с заиканием и мечтой стать космонавтом, второй с целью стать врачом.
Было ощущение, что мне в лицо бросили горсть штампов, и от этого стало немного больно. Больно было примерно час, потом читка закончилась.
«Чикмаган жондан умид»
Это та читка, которая с лихвой искупает все остальные. Если бы она стала полноценным спектаклем — я бы обязательно пошла. Да о чем я — это уже полноценный спектакль: жесткая, черная, цинично-взрослая версия «Белого белого черного аиста». Перед нами предстает тот же Туркестан времен российской колонизации, но без романтического флера, который окутывает «Аиста».
Богатый бай вводит в дом третью жену — совсем ребенка, которая еще вчера играла в куклы и лазала по деревьям. С супружеским долгом, правда, придется подождать, ведь новенькая даже не вошла в возраст девушки. Между героиней и старшим сыном бая зарождается влюбленность. Узнавший об этом глава семьи избивает до полусмерти сына и принуждает к первой близости жену.
Это очень женская история об очень мужском мире. Три героини, словно три взгляда на жизнь: усталая, выгоревшая, смирившаяся первая жена, которая вложила всю себя в сына; ревнивая вторая жена, готовая драться за свое место под солнцем; по-детски искренняя третья жена, не понимающая свалившейся на нее несвободы. А в финале доведенные до крайности женщины бунтуют: старшая жена обливает бая кипящим супом и умирает, забитая камнями на площади. Часть жителей махалли выходит бунтовать против таких традиций.
Это история о том, что насилие в браке — тоже насилие. Что характер не определяет порядочность — можно быть склочным, мелочным, пакостным человеком, но не промолчать, когда толпа праведников забивает камнями жертву.
Фарангис Авазматова, автор (Узбекистан).
— В своей пьесе я хотела написать о худжуме — явлении, когда среднеазиатские женщины массово выходили на улицы и сжигали паранджи в знак протеста и попытке сломать устои. Тогда было много жертв — женщин действительно забивали камнями.
Сама пьеса — про нашу жизнь, когда среди тысячи смирившихся находится один бунтующий — человек со стержнем и характером. Эта девочка стала осью бунта. Старшая жена, вроде мертвая внутри, которая все повествование говорила «терпи, принимай, живи с этим, подчиняйся», восстает, потому что видит в новенькой себя и не желает ей своей судьбы. Следом, ужаснувшись жестокому убийству, восстают остальные.
«Чикмаган жондан умид» — очень громкий крик о месте женщины в мире, и это настораживает. Неужели иначе совсем не слышно?
«Эй, беляш»
Пьеса о каникулах в деревне, взрослении, первых попытках отстоять любовь, скоротечности жизни, преемственности поколений…увы, не зазвучала звонкой чистой нотой. Эту сентиментальную историю будто скомкали и засунули в черную мрачную коробочку. В таком оформлении она меня не впечатлила. Единственный плюс — перенос действа в фойе театра. Обожаю, когда театральное искусство обживает пространства вне привычной сцены.
«Он сказал, его зовут Макс»
Пропитанная одиночеством пьеса-диалог с ChatGPT. Девушка, обсуждает с ИИ, как ей забыть парня.
Читку было интересно смотреть благодаря изменению пространства. Зрители разместились в узком коридоре и маленьком зале по обе стороны от круглого окна. Решение как нельзя лучше проиллюстрировано существующее в мире неравенство. Люди по ту сторону сидели в освещенной комнате и видели двух актеров. Мы сидели в темном коридоре: первые ряды видели лежащего на диване актера, я с третьего ряда видела только окно (классно я выбираю места, да?). Метафора шикарная, но хотелось бы немного больше зрительского равноправия — например, чтобы действо иногда переносилось на нашу половину зала.
«Ода свободе»
«Ода свободе» — вторая читка, которую я могу посоветовать, но не как спектакль, а как эксперимент. На сцене — активистка из Кыргызстана, организатор феминистских маршей Айжамал Бектен. Это веселый, непринужденный, интерактивный разговор-перфоманс о свободе, мечтах и жизни. У каждого же есть такой друг/подруга, который живет невероятную жизнь — прыгает с тарзанки, влюбляется, одним днем собирает рюкзак и едет за тысячу километров, чтобы посмотреть какой-то особо прекрасный рассвет? И мы познаем мир через него.
Почему получилось так здорово? Мне кажется, потому что Айжамал оставили свободу на сцене. Формат классического спектакля связал бы ей руки, не дав выплеснуть в зал харизму.
«Этюд для страха, гобоя и солнца»
Главный минус читки — то, что из наглухо запертого зала невозможно выбраться. Это была постановка с вайбом школьного КВНа, того самого, сделанного на подростковом адреналине и бабушкином платье, надетом на тело самого отвязного старшеклассника. Я не знаю, как Вселенная планирует компенсировать мне час страданий. Наверное, в итоге я выйду замуж за Тимоти Шаламе.
На первом дне читок меня не было, но я попросила рассказать о них моего друга-театрала. Вот его ответ: «Фигня-гуд-неоднозначно». Теперь вы знаете все.
PS: Недавно театр объявил, что в полноформатные постановки превратятся две читки — «Эй, беляш» (Нилгуна Бахромзода) и «Сказка о мире, рассказанная двумя камнями» (Наталья Ли).
