Проект сценических экспериментов «Другие звери»: для тех, кому не хватает театра

Мне кажется, что проект «Другие звери» возник на голом энтузиазме казахстанского гроссмейстера Муртаса Кажгалеева и подпитывается им же. Я немного знаю Муртаса, это человек, не понимающий, что такое закрытые двери — он даже не подозревает об их существовании. Поэтому Муртас стучится, трезвонит в звонок, барабанит кулаками, пинает ногами — и неподатливая дверь-таки открывается. Давайте признаем — два-три года назад театральный голод был особенно сильным. В любимых театрах все засмотрено до дыр, а новый спектакль будет только в следующем сезоне. Но именно Муртас не заметил закрытую дверь (Будет ли зритель? Удастся ли выйти на окупаемость? Как ставить хорошие спектакли?) и запустил экспериментальную театральную площадку.

Муртас Кажгалеев, основатель проекта «Другие звери»

— Когда три года назад мы с Рафаэлем Бабаджановым и Джадсоном Райтом задумали создать «Других Зверей», то понимали, что нам это нужно и как зрителям, и как созидателям. Наши эксперименты выражают желание высказаться во всё горло и сердце. У меня в компьютере с десяток пьес, которые ждут появления на сцене. У нас много идей, но как дойти до их реализации? Все эти пьесы — о людях, которые принимают сложные решения и пытаются сохранить веру в мечту. Я далеко не идеалист, но верю в то, что талант должен развиваться.

«Другие звери» открыли сезон в Human House четырьмя мини-постановками: «Потерянные» (Г. Фуасси), «Антисочинение по Х. Мураками», «Нелюбовь» (Е. Гришковец), «Сновидение» (Р. Джеймс). Они оказались очень разные по темам, эмоциям и конфликтам, и это позволило каждому зрителю найти свое.

«Другие звери» — это не полноформатный спектакль, поэтому ждать театрального уровня не стоит. Тут нет ни света, ни сцены, ни костюмов, а актер остается один на один со зрителем (наверное, это сложно, ведь если кому-то не нравится — ты сразу видишь его недовольное лицо). Сам основатель «Других зверей» говорит, что у проекта «есть право на провал». То есть актеры могут прийти с любым текстом, любой идеей — и ее воплотят.

Муртас Кажгалеев, основатель проекта «Другие звери»

— Я хочу выиграть, но я не боюсь проиграть. Мы идём от этой установки. Меня не устраивает серединный вариант — красивенько, вкусненько или умненько, ещё хуже когда «душевно о своём». Древние греки ставили чёткую цель — вызвать у зрителя катарсис. Если идти путём компромиссов, то об этом придется забыть.

С другой стороны мы открыты новым авторам, идеям, артистам. Если мы закроемся заборами или поставим высочайшую планку, то новые постановки зажмутся и уйдут, не появившись. Иногда надо упасть, почувствовать прелесть полёта, ужас падения — и после этого найти силы идти дальше. Люди должны творить! Страх провалиться заложен в нас изначально, но он не должен останавливать.

Мои следующие слова, наверняка, не понравятся Муртасу, но было «красивенько, вкусненько и умненько». Идеальный аперитив для хорошего вечера. После «Других зверей» хочется отправиться в бар с друзьями и душевно продолжить вечер: обсудить увиденное и просто поболтать «за жизнь». Для того, чтобы спектакль достал до самого нутра, вывернув зрителя наизнанку, нужно время, которого у актеров не было. Но и пробовать по чуть-чуть (как на дегустации) было чертовски интересно. Мне очень понравился монолог «Нелюбовь», тронувший искренностью, наивностью и открытостью, какой-то беззащитный и инородный в современных реалиях.

А открытием вечера стали «Потерянные», вот что я бы с радостью посмотрела в полном формате. За два коротких отрывка актрисы успевают вовлечь зрителей в историю, а в конце еще и «дать по голове», оглушить, дезориентировать, заставить открыть дверцу в глубинные страхи перед этой конечной жизнью.

Но, безусловно, у каждого зрителя «Других зверей» свои фавориты. А о том, что думают сами актеры о своих постановках читайте дальше.

Саидамир Убайдуллаев, режиссер («Потерянные»)

— История «Потерянных» рассказывает о двух женщинах в возрасте, которые сбегают от прошлой жизни и по мере развития сюжета достигают освобождения, избавляются от бремени прошлого. Это попытка обыграть текст таким образом, чтобы он честно и правдиво говорил о проблемах женщин, их чувствах и видении.

Сама пьеса была написана мужчиной, в данный момент она ставится мужчиной и тем самым неизбежна проблема так называемого male gaze*. «Потерянные» не проходят тест Бекдел**, ведь героини каждый момент своего прошлого связывают с мужчинами. Более того, будущее и даже собственное освобождение они также привязывают к мужчинам.

Поэтому моей задачей как режиссера была коллективная работа в условиях ограничений текста, поиск способов честного и правдивого диалога между актрисами, персонажами и зрительницами.

*Male gaze или «мужской взгляд» — это термин, который описывает способ изображения женщин в культуре и искусстве с позиции мужского восприятия и желаний.

**Тест Бекдел (часто — тест Бехдель) — тест на гендерную предвзятость в художественном произведении. Чтобы пройти его, произведение должно содержать в себе хотя бы два женских персонажа, которые беседуют между собой о чём-либо, помимо мужчин. Иногда добавляют, что эти две женщины должны быть названы по именам.

Клавдия Безматерных, актриса («Потерянные)

— Пьеса «Потерянные» — она для всех: и для взрослого зрителя, который успел обрасти прошлым, и для молодежи, которая торопится вырасти, убежать в будущее и не наслаждается моментом. Главная мысль — научись не привязываться к вещам, местам и, наверное, даже к людям. И тогда ты станешь свободным.

Многие сегодня живут в будущем или прошлом, редко оставаясь в текущем моменте. Даже наша привычка снимать на камеру: вроде событие запечатлено, но оно все равно упущено. Возможно, через некоторое время ты наткнешься на фото или видео, но ведь вспомнишь то, КАК снимал, а не то, ЧТО классного тогда произошло.

Юлия Плакида, актриса («Потерянные»)

— Для меня «Потерянные» прежде всего о самоопределении человека, о том, как мы, наконец, начинаем выбирать себя и впервые задумываемся: «А чего я хочу от жизни? Каков мой уникальный и индивидуальный путь?». Также это пьеса о дружбе и взаимопомощи и о том, что иногда нужно найти в себе смелость шагнуть в пустоту. И вот этот прыжок в неизвестность и приведет к тому, что ты найдешь себя настоящего.

Рустам Мусакулов, актер и режиссер («Сновидение»)

— «Сновидение» — это в первую очередь комедия. Здесь, конечно, можно провести аллюзию с реальной жизнью, поразмышлять о нашем месте в мире и о том, как мы пытаемся понять, что к чему. Между тем ответов нет, и в конце пьесы героев ждет совершенно глупый и неожиданный конец.

Эта постановка должна быть интересна тем, кто любит театр, кому мало смотреть спектакли в «Ильхоме» и других театрах, кому хочется чего-то нового. Несмотря на ограничения (мы не можем выставить свет, как в театре, или обеспечить такой же объемный звук), такие места, как Human House, имеют свою неповторимую атмосферу, в которой постановки всегда смотрятся интересно.

Рафаэль Бабаджанов, актер («Сновидение»)

— Я уверен, что Рустам — человек, который ставил этот отрывок и играл его со мной — не подразумевал того, о чем говорил я. Для меня «Сновидение» — это история о людях, которые пытаются понять, кто они.

Нас, как и героев постановки, создатель поместил в определенные декорации, где мы суетимся, живем, пытаемся что-то разгадать, копаемся в себе. Я думаю, что люди стали чувствовать себя одинокими и потому начали больше рефлексировать и разбираться в себе.

Петр Кирюхин, режиссер, актер («Нелюбовь»)

— «Нелюбовь» — очень трогательный монолог. В нем говорится о том, что люди, к сожалению, начали забывать о том, что любить и дарить добро выгодно и приятно. Конечно, и до нас люди не любили, и после нас будут не любить, но если мы будем вспоминать и говорить о любви чаще, то мир станет светлее. Знаете, я сам себя учу каждый раз, когда мне нагрубят, улыбнуться в ответ и сказать «спасибо, приятного дня». Сегодня человека окружает негатив, он поглощает его, а потом сам выступает ретранслятором. Любовь же помогает отдавать в мир плюс, а не минус.

Мария Тихомолова, актриса («Антисочинение по Х. Мураками»)

— Все мои спектакли про меня, а в этом спектакле я и вовсе прямо говорю о себе, о своём опыте. Когда я задумалась, зачем зрителям это нужно, то задала этот вопрос режиссеру постановки Марии, мол, кому нужны мои рассуждения. Она ответила так (и этой фразой отодвинула все сомнения): «Маша, мы с тобой ровесницы, и я переживаю то же самое». Когда узнаешь, что все, что с тобой происходит — нормальное явление, становится легче двигаться дальше.

Я нахожусь именно в том возрасте, в котором по статистике чаще всего с людьми случается экзистенциальный кризис. И я действительно переживаю не самый простой период. В моей жизни все ок, но что-то творится с внутренним миром. Происходит тотальная переоценка ценностей.