Книга, похожая на «Заводной апельсин» Берджесса: роман о советских методах перевоспитания трудной молодежи со странным эффектом на сознание читателя.
Елизаров, ошарашивший своим «Библиотекарем» (хотя еще неизвестно, был бы такой шок или нет, если б не взятый им Букер), и написавший уже много рассказов, как один похожих на трешевые зарисовки-насмешки со словесными ребусами, выдает такие же «Мультики» (рассказ в замысле, переросший в роман) — еще одно повествование с отрывом от реальности и глубоким проникновением в сознание, причем как героя, так и читателя. Но, надо признать, «Мультики» от всех прошлых произведений, конечно, отличаются. В любимом елизаровском антураже — 80-е, окраина большого города, видеосалоны и «Машина времени», — помещаются прямо-таки прилепинские герои, которые описываются прилепинским же языком: подростки лет 15-16 отбирают деньги у малышни и стариков, на них покупают себе всякого рода безделушки и кутят до утра у кого-нибудь дома с подружками и горячительным; обычные школьники периферийного города. С ними же — приехавший сюда недавно Рымбаев, вполне себе прилежный юноша, которого улица и новые друзья «перевоспитали», сделали одним из своих. А «мультики» — это очередной трюк выманивания денег: голая девушка в шубе подходит на улице к прохожему, распахивает полы, а подоспевшие пацаны берут за показ деньги.
«Мультики» эти довольно скоро прикрывают — и тут, наконец, узнаешь Елизарова. Пойманного Рымбаева собираются «перевоспитать обратно» принудительным просмотром странного диафильма, который для читателя превращается в принудительное чтение странной истории. В медленном, тягучем, идущем по кругу описании вязнешь как в болоте; от «лестничного» текста, построенного по типу «игла-в-яйце-которое-в-утке-которая-в-зайце…» начинает кружиться голова; целые страницы, все более походящие на строчки советских агитлистовок хочется перескочить, перелистать и вернуться, наконец, к нормальной, не перевернутой вверх дном реальности. Но — в этом вся штука; только досмотрев/дочитав фильм-рассказ полностью и до конца, пройдя этот изнурительный путь, читатель достигает такого же состояния, что и Рымбаев, и тут уже совершенно другие ощущения: показанное кино на самом деле оживает, затягивает и физически истощает. На месте Рымбаева оказаться совсем не хочется.
Вообще говоря, сложно не заметить, что «Мультики» очень похожи на давнишний «Заводной апельсин» Берджесса. Тут и история перевоспитания та же (но здесь конец другой!), и эффект, произведенный самим процессом переделывания человека схож: от большого количества излишне детальных картинок диафильма, от приторной ненастоящести предлагаемой идеализированной действительности в них и от нескончаемого повторения определяющих фраз, похожего на тупое вдалбливание, становится тошно, нехорошо, но остановиться нельзя. Приторно и горько было от любой советской «воспитательной работы», которая, пожалуй, слишком глубоко простирала свои щупальца и от того иногда достигала обратного результата; осуществление общего, одного для всех, идеального плана жизни почему-то считалось нормальным. Об этом и пишет Елизаров со своими агрессией и мифологизмом. Заканчиваешь книгу с облегчением.
